back-in-ussr.com

Советская Одесса 1970 г. (30 фото)

aloban75.livejournal.com

Главные часы Одессы

    В 1828 году архитекторами Франц Боффо и Грегорио Торричелли был разработан проект биржевого дома (ныне здание горисполкома). Постройку здания на Приморском бульваре начали в 1829 году, однако в связи с изменениями размеров биржевого зала, которые произвели по требованию генерал-губернатора, строительство затянулось и было окончено только в 1834 году.

В связи с тем, что проектная документация по этому сооружению была утеряна, долгие годы авторство приписывалось замечательному петербургскому архитектору Дж. Кваренги. На самом же деле речь может идти лишь о несомненном влиянии на Боффо такого шедевра архитектурного гения Кваренги, как Александровский дворец в городе Пушкине (бывшем Царском селе).

Здание старой биржи в архитектурной обработке просто и строго. Вначале оно имело в плане характерную для построек классицизма форму несколько растянутой буквы «П» с резко выступающими вперед боковыми крыльями. Окрашенные в мягкие желто-белые тона фасады биржи почти на всем протяжении были лишены каких бы то ни было украшений, а на их строгом фоне особенно торжественной выглядела двойная коринфская колоннада, соединявшая крылья здания и образовывавшая внутренний дворик.

В 1871-1873 годах по воле одесского купечества это классическое здание было перестроено (под руководством местного архитектора Ф.О. Моранди). О былом облике здания напоминает сохранившийся ряд колоннады, за которым при перестройке возведена каменная стена с парадным входом. Открытый дворик биржи, когда-то видневшийся с бульвара через колоннаду, был застроен служебными помещениями и парадным двухэтажным вестибюлем. В здании сохранился биржевый зал с характерной для классики ротондой. Боковые выступы главного фасада, имевшие первоначально большие арочные окна, получили полукруглые ниши. В одной из них помещена статуя Меркурия, в другой – статуя Цереры. Не сохранились мраморные скульптуры льва и львицы, стоявшие на цоколях у входа в здание. Над балюстрадой появились часы и скульптура из двух фигур работы одесского скульптора Луиджи Иорини, символизирующая День и Ночь, а над нишами боковых выступов – гирляндовые орнаменты... Позднее к здании было пристроено трехэтажное крыло, ориентированное фасадом в сторону моря.
    В старину существовало поверье — город жив до тех пор, пока идут его башенные часы. Получается, что в этом плане Одесса гораздо живее многих! Наши главные часы, установленные на здании мэрии, из года в год обнадеживают нас мелодией «Ты всюду со мной, ты в сердце моем…» из оперетты «Белая акация» Исаака Дунаевского.  Мелодия из «Белой акации» стала позывным города в 1950-е годы благодаря настойчивости тогдашнего председателя горисполкома Григория Ладвищенко, который очень любил эту оперетту. С тех пор музыка и не менялась — разве что качество звучания стало намного лучше, потому что ныне механизм компьютеризирован, и даже не верится, что еще несколько лет назад, вместо того чтобы одним нажатием кнопки задать нужную программу, прокручивалась закольцованная и достаточно «потертая» от многократного использования магнитофонная лента.

    Не каждый город может похвастать и подобной теплотой, и подобной реликвией, которую постоянно совершенствуют, меняя механику на электронику, и не дают замолчать самым родным на свете позывным одесских «курантов». Даже в тяжелейшие времена Великой Отечественной войны часы не умолкали — значит, город жил, что отражено в стихах Виктора Бершадского:

Грохот бомб и воздушной тревоги басы,
И шаги оккупации — все тут знакомо…
Вновь советская власть городские часы
Завела над колоннами зданья обкома…

  Установленные над колоннадой самые старые городские часы запечатлены ещё в поэме Эдуарда Багрицкого «Февраль»:

Вот снова я на бульваре…
Закурю, наблюдая, как вьется плавный
Лист над скамейками, как летают
Листочки мимо часов управы…

  Военные годы, что пролетели над старым зданием, «спрессованы» в одной строфе стихотворения Виктора Бершадского «Приморский бульвар»:

Грохот бомб и воздушной тревоги басы,
И шаги оккупации – все тут знакомо…
Вновь Советская власть городские часы
Завела над колоннами зданья обкома…

Часы – своеобразная мандола (элемент ее построения – круг), символ отмеренного времени и вечного движения. Часы репрезентируют мировые силы, воплощают идеи длительности, неотвратимости, неумолимости. В Греции они считались дочерьми Зевса и Темис и составляли свиту бога Солнца Гелиоса. Часы песочные, солнечные, механические, электронные и т. п. олицетворяет скоротечность времени и мировой порядок. Часы – это сдержанность, спокойствие. В искусстве атрибут аллегорической формы воздержания. Напоминание о течении времени, но некоторые портреты включают часы в качестве символа уравновешенного характера изображенного человека. Часы без циферблата или без стрелок говорят о «пустом» времени, о безвременьи.

Должность главного часовщика сохранилась в Одессе по сей день, хотя, конечно, прежнего веса в обществе своему обладателю она не дает. Да и немцев в роли хранителей времени давным-давно не наблюдается. Последние 35 лет за главным часами города — теми самыми, что на здании Старой Биржи, — следит Леонид Калабин. Ветерану часовых дел уже 87-мь. Леонид Тимофеевич и без часов — своеобразная легенда Одессы. Не говоря уже о его золотых руках, о которых когда-то прослышали даже в «больших» кабинетах — в прошлом он чинил наручные часы первому секретарю Компартии Украины Владимиру Щербицкому и председателю исполкома Одесского горсовета Валентину Симоненко.   В советское время он заведовал часовой мастерской «Рембыттехники» на проспекте Шевченко, напротив обкома КПСС. Мастеру — в качестве социальной нагрузки — поручили приглядывать за часами горсовета, изготовленными английской фирмой «Смит и сыновья» специально для одесской мэрии в 1868-м году .

Следить за механизмом, уже 145 лет отсчитывающим одесское время, по словам Леонида Тимофеевича, несложно. Заводятся часы раз в два дня, сделаны на совесть. Практически не отстают — от завода до завода набегает от силы минута.

Ломались они лишь однажды — в 1988-м: зубья анкерного колеса сработались до толщины папиросной бумаги. Пришлось заказывать новое колесо на заводе фрезерных станков имени Кирова. Кстати, мало кто знает, что городские часы заводят раз в два дня, опуская 32-килограммовую гирю на первый этаж Городской думы.

Интересно, что электроника, отвечающая за музыкальное сопровождение, похвастаться такой надежностью не может. Компьютер порой подвисает и выдает «Песню об Одессе» с опозданием на 3-4 минуты.

Сдает потихоньку и сам почтенный часовщик. Десять лет назад Калабин пережил инфаркт, и с тех пор все чаще часы заводит специальной ручкой его жена Евдокия Сидоровна.

Не так давно в муниципалитете задумались о том, чтобы заменить механические куранты на электронные. Дело в том, что завода Кирова уже давно нет, да и во всей Украине сейчас не так много предприятий, способных изготовить детали для подобного механизма. А вдруг часы сломаются, как в 1988-м? Что тогда? Но, к счастью, от этой идеи отказались, хотя никто не даст гарантии, что отцы города не вспомнят о ней во время очередного «модернизаторского» приступа.

Мэр города Геннадий Труханов поручил изучить вопрос восстановления аутентичного механизма, произведенного английской фирмой «Смит и сыновья» в 1868 году. В настоящее время он изношен на 95%, но если его можно отреставрировать, то главные одесские часы снова станут механическими.

27 и 28 августа 2014 года специалистами Киевского часового завода были проведены работы по замене комплектующих часового механизма фасадных часов одесской мэрии на Думской площади. В процессе реставрации был установлен новый часовой механизм МЧП-01ОД и заменены стрелки часов. Интересно, что новые стрелки были изготовлены из специального материала с учетом климатической зоны Одессы, а именно —  повышенной влажности. Кроме того, специалистами часового завода был изготовлен новый корпус и циферблат из современных материалов с подсветкой и произведена замена звукового оборудования.

Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.

                                           Городские куранты

Мелодией из оперетты «Белая акация» Одесса встречает и провожает своих гостей и друзей, ею же сообщает и о наступлении каждого нового, одесского часа.

   Городские куранты получили в музыкальное сопровождение мелодию Дунаевского в 50-е годы прошлого века. С тех пор качество звучания существенно улучшилось, да и у желающих подпеть главным часам Одессы, теперь в распоряжении и куплет, и припев.

  Главный часовщик Одессы Леонид Тимофеевич Калабин, руководитель бригады часовых мастеров экстра-класса, когда-то благополучно существовавшей в одесской «Рембыттехнике», впервые на чердак здания горисполкома поднялся в 1976 году. Предложили ему взять на обслуживание, так сказать, «постоянного пациента» — городские куранты, производства известной лондонской фирмы «Смит и сыновья» 1886 года выпуска. За тридцать лет, прошедших с момента получения столь ответственного задания, Леонид Тимофеевич покинул своего подопечного только один раз.

За все это время серьезную реставрацию курантов проводили только раз — в 1988 году. Тогда разбирали и обновляли весь механизм. Самую сложную, по словам мастера, деталь – анкерное колесо, изготавливали в Одессе, на ныне не существующем уже заводе имени Кирова. А обновленный циферблат заказывали тогда в Днепропетровске. После ремонта претензий к работе механизмов у часовщика практически не осталось.

Леонид Калабин, часовщик: «Вы же понимаете, какие тут детали. Это не ручные часы, где все детали – мизерные. Здесь никаких влияний ни зимой, ни летом – они никаких сбоев не дают. Я их довел по советским техническим требованиям для ручных часов, что они полминуты – минуту – больше сбоя не дают. Они отрегулированы так, что уже лет 5 ничего не трогаю. Только периодически меняю полеты».

Что ж до музыкального сопровождения, то оно гораздо моложе 130-летнего часового механизма. Появилось оно в конце 50-х благодаря настойчивости тогдашнего председателя горисполкома Григория Ладвищенко и всегда существовало практически автономно. Теперь на помощь пришел компьютер, а еще совсем недавно было куда сложнее: «крутили» закольцованную магнитофонную ленту.

Как оказалось, знаменитый фрагмент из оперетты Исаака Дунаевского «Белая акация», который, кстати, в последние годы стал значительно длиннее, знают далеко не все, причем касается это даже одесситов. Старожилы, конечно же, не упускают возможности еще и еще раз насладиться любимым отрывком, даже с учетом его механического звучания. А вот те, кто помоложе, и редко может себе позволить прогулки по Приморскому бульвару, начинают забывать, что именно поют нам каждый час главные часы города.

Мария Трембовельская, Вести Плюс.

   Если вам доведется побывать в Одессе, приходите на Приморский бульвар около полудня. Ровно в 12 часов куранты на здании городского совета оживут, и серебряные колокольчики «пропоют» знакомую всем одесситам мелодию «Одесса, мой город родной» из оперетты «Белая акация» Исаака Дунаевского. Вот уже более ста тридцати лет эти часы, установленные над зданием бывшей одесской биржи, показывают точное время, а обрамляющие их скульптуры Дня и Ночи символизируют его вечный бег

Современному человеку, привыкшему к бешеному ритму жизни, трудно представить себе ту далекую эпоху, когда часов не существовало. Время люди определяли тогда приблизительно: по пению птиц и цветам, по звездам и рассвету, по цвету неба.

С древнейших времен человек пытался измерить течение времени, и первым его помощником в этом было солнце. Наблюдая, как движется тень дерева в зависимости от положения солнца, древние придумали солнечные часы. Правда, вместо деревьев, не всегда удобно расположенных, стали использовать шесты, которые затем уступили место каменным иглам или, как их еще называют, обелискам. Немало таких обелисков было вывезено из Египта в Европу. Только в Риме их насчитывается не менее двадцати, а в Лондоне находится знаменитая «Игла Клеопатры» — обелиск, созданный в 1500 году до н. э., его вес — 160 тонн, а высота 23 метра. Кроме неподвижных солнечных часов, существовали и переносные, самых разнообразных форм, например, в виде куба, каждая грань которого служила циферблатом и содержала другую систему определения времени. Солнечные часы долгое время оставались средством проверки и координации для очень ненадежных колесных часов, пока не были окончательно вытеснены спиральной пружиной.

Из Египта происходят и водяные часы, которые оттуда попали в Грецию и получили название «клепсидры». Они были удобнее солнечных, потому что их можно было использовать и ночью, и в пасмурную погоду. Клепсидры представляют собой сосуд с метками, из которого через отверстие вытекает вода. По уровню оставшейся воды и определяли промежутки времени. Именно благодаря этим часам возникла знаменитая фраза: «Сколько воды утекло с тех пор!».

Кроме солнечных и водяных часов, для измерения времени были изобретены и другие инструменты, например, свечные и масляные часы, которые использовались вплоть до XVIII века, а песочные часы не вышли из употребления и до сегодняшнего дня.

Первые механические часы появились в средневековой Европе. И хоть люди в то время жили, «часов не наблюдая», но были среди них те, кому постоянно приходилось помнить о времени. Это монахи, которые должны были собираться на службу в строго определенный час суток. Поэтому именно для них и были созданы первые колесные часы, приводившиеся в движение с помощью гири. Возможно, их изобрел в 996 году монах Герберт для города Магдебурга, но сейчас многие эксперты склоняются к мнению, что в этой области всех опередили англичане.

Механизм первых часов был настолько велик, что размещать их приходилось на самых больших и внушительных зданиях средневековых городов — ратушах, дворцах и церковных башнях, откуда, собственно, и пошло название «башенные часы». Они изготавливались в течение многих лет, все части механизма вытачивались вручную, а затем с особой тщательностью подгонялись.

Поначалу башенные часы не имели ни стрелок, ни циферблатов, и они не отбивали время, а скорее издавали звук, похожий на жужжание. Этот звук будил звонаря, чтобы тот начал бить в колокол. Сохранились летописи, рассказывающие о сонливых или подвыпивших звонарях, не исполнявших своих обязанностей. Поэтому довольно скоро был найден механизм, заменивший звонаря, и это был, несомненно, один из первых известных примеров автоматизации. Зачастую башенные часы снабжались каким-то особым боем, а иногда и незатейливыми мелодиями. Они также били в набат в случае тревоги, а по вечерам звонили, извещая о наступлении времени тушения огней. Приблизительно в середине XV века на часовых башнях появилась вертикальная неподвижная стрелка и вращающийся круг с часовыми делениями. Спустя лет пятьдесят стало яcно, что легче определять время, если циферблат неподвижен, а стрелка вращается. В зависимости от местных обычаев часовой круг могли делить на 6, 12, или на 24 часа.

Постепенно башенные часы становились своеобразным сердцем города и едва ли не главным его символом. А потому их стремились делать как можно более оригинальными и непохожими друг на друга. Они часто имели движущиеся фигуры — жакемары, отбивавшие молоточком часы. Некоторые часы представляли собой настоящий механический театр. Так, на башенных часах в Страсбурге, созданных около 1354 года, каждый раз в полдень трое волхвов склонялись перед Богоматерью, а петух кукарекал и бил крыльями. Специальный механизм приводил в движение маленькие цимбалы, отбивавшие время. К сожалению, эти часы не сохранились, от них уцелел только петух.

А вот часы, сконструированные в конце XIV века во французском Руане и английском Уэльсе, сохранились по сей день. Над циферблатом часов собора в Уэльсе располагаются автоматические фигуры: два рыцаря, которые каждый час начинают турнир, заканчивающийся падением одного из них. В интерьере Уэльского собора имеются еще одни часы с астрономическим циферблатом, указывающим дату и движение луны. Над ним находятся автоматы — четыре всадника, сражающихся на копьях, и самый старинный английский жакемар, прозванный «Jack Blandifer».

Около шестисот лет уже пражским башенным часам, созданным средневековым мастером Ганушем. Легенда гласит, что эти часы были заказаны правителем Праги. Мастеру было приказано сотворить нечто чудесное, и небывалое. Долго трудился над своим детищем великий механик, когда же работа была завершена, перед глазами изумленной публики предстало чудо, которым любуются по сей день. Каждый час окошки в верхней части часов раскрываются, и под мелодичный перезвон появляются то двенадцать апостолов, то фигура Смерти с косой, то богача, звенящего монетами в кошельке, то странника, то звонкого петушка, а то и самого Иисуса Христа. Чтобы Гануш не создал более прекрасных часов, пражский правитель решил его ослепить. Узнав об этом, мастер тайно пробрался на башню и, разрушив часовой механизм, скончался. Только спустя долгие годы часы были вновь восстановлены.

Всемирной славой пользуется и лондонский Биг-Бен — часы, установленные на 97-метровой башне здания парламента. Они считаются главными часами государства, и бой их курантов постоянно передают английские радиостанции. Часы отбивает специально отлитый для башни колокол «Биг Бен» — Большой Бен, весом 13,5 тонны. Свое название куранты получили по имени члена парламента Бенджамина Холла, который следил за их установкой в 1856 году. Часы примечательны еще тем, что, если над ними зажигается свет, это означает, что палата общин заседает ночью.

Несмотря на то, что со временем на смену громоздким конструкциям часов пришли более компактные модели, башенные часы, ставшие классикой, не потеряли своей актуальности. Они по-прежнему украшают собой многие европейские города и о них неустанно заботятся. Недаром существовало поверье, что город живет до тех пор, пока идут его башенные часы.

Татьяна Балановская

Похожие страницы:

Свежие страницы из раздела:

Предыдущие страницы из раздела:

odesskiy.com

ПОЗЫВНОЙ «ОДЕССА». Вадим Негатуров

ПОЗЫВНОЙ «ОДЕССА»

Вадим Негатуров

…Донецк висит на волоске, разбомблен аэропорт, подбит грузовик, в город продвинулся противник, но быстрее его распространяются самые жуткие слухи. Мы летим по вымершим ночным улицам в микроавтобусе. Возле штаба — полная темнота. Предупреждающие крики, лязг затворов. Водитель орет пароль. Въезжаем во двор, мгновенно гаснут фары.

В коридоре в полумгле среди оружия сидят и стоят измученные люди. Сегодня они потеряли товарищей. Эта ночь может быть последней. Наш прежний водитель, который ловко крутил баранку еще несколько часов назад, контужен, без сознания, подходит боец, жалуется, что не может засунуть ему в рот таблетку, а медсестры нет, командир грубо обрывает.

Немолодой ополченец с застывшим лицом сидит на огнемете и глухо цедит слова. Он размышляет о том, сколько денег отвалили за каждый вылет сегодняшним летчикам, пускавшим ракеты, о том, что наверняка это были профессионалы-наемники.

— Сергей, — говорю я.

— Одесса, — называет позывной.

— Вы с Одессы?

— Местный… — Он медлит: — С Красного Партизана.

— А почему Одесса?

— После Одессы… — Он поднимает отрешенные глаза и затем чуть щурится, мол, пойму ли — ну, конечно, пойму, как не понять.

Здесь многие после Одессы.

Об Одессе надписи на стенах домов.

…Через неделю в Москве я приду в квартиру на Маяковке к вдове добровольца, погибшего в тот день в Донецке (у него был позывной «Мир»), и она скажет, что он решился ехать в Донбасс после Одессы. Когда случилась Одесса, он не давал ей смотреть телевизор с горящими и гибнущими: «Не смотри, нельзя, не надо, это слишком!» И она старалась не смотреть и плакала, а теперь плачет, потому что он погиб.

А я ведь тоже до сих пор не смотрел основных кадров из Одессы. Не могу себя заставить.

…Вот об этом я думаю на долгой панихиде по Вадиму Негатурову и «всем на Украине умученным и убиенным», как возглашает священник. На Украине ли? А Славянск — это еще Украина? А умученный и убиенный — в чем разница? Да что за ненужные вопросы… Всем, кто собрался помолиться в древнем московском храме Крутицкого подворья, ясно главное — люди погибли. Плачут родные Негатурова. Для сторонних наблюдателей, даже самых впечатлительных, любое, пусть самое трагическое, событие имеет свойство постепенно теряться за другими новостями, а для них, родных и умученного, и убиенного, это потеря потерь, которая с ними теперь неотступно.

Вадим Витальевич Негатуров. Эта книга о нем.

Скромный человек пятидесяти четырех лет. Поэт. Активист «русского движения». А может быть, надо говорить не вообще о «кошмаре Одессы», а вот о нем. Произносить его негромкое имя. Среди других имен. Ведь эти люди страшно погибли не за что-нибудь, а за Россию… Да, за свои представления о России, свой идеал прекрасной России, свою веру в нее, именно так. Наверное, такой России, в которую верил Негатуров, и нет. Но, кажется, он это и сам понимал. И все равно держался своего выбора. И именно за Россию — за «рашку» — его убивали, а спустя полчаса в прогрессивных московских соцсетях уже, успокаивая себя, трещали над обугленными телами мертвых и умирающих, что они никакие не одесситы, а завезенные из России переодетые спецслужбисты…

Вадим Негатуров родился в Одессе в 1959-м. Окончил школу с золотой медалью. В 1977-м поступил в Одесский государственный университет, где изучал прикладную математику. В 1982-м окончил университет, получив диплом с отличием. Прошел двухлетнюю армейскую службу на офицерской должности. Потом работал инженером машиностроительного завода и заведующим научной лабораторией. Он был много кем — строитель, кочегар, преподаватель, бухгалтер. Объездил весь Советский Союз, но всегда возвращался в Одессу. «В этом Благословенном Городе отлично учился и честно женился. В Одессе живу и работаю. В Одессе хотел бы и умереть в свыше назначенный час» — так высокопарно и одновременно иронично писал в автобиографии. Осиротели три дочери.

После распада большой страны он продолжал жить так, как будто границы — временное недоразумение, как будто нет портрета Мазепы на гривне, как будто не усиливаются с каждым месяцем и годом те, кто отрицает русский язык. Писал стихи давно, печатался, но немного. В стихах — детская искренность, живая неподдельная эмоция.

Пускай после гибели СССР личные и творческие связи или ослабели, или были оборваны, а государство на Украине сначала исподволь, а потом всё откровеннее способствовало отчуждению от России, Негатуров с этим не мирился, как с мороком, как со случайным и временным помутнением.

Он не верил, что Одесса уплывет от исторического берега, потому что был убежден в силе притяжения русской культуры.

Его стихи были известны в Одессе, на Украине (особенно на юго-востоке), но и в России, куда его приглашали на праздники и фестивали поэзии. Не так часто, но все же приглашали… Но, конечно, он ощущал и понимал все эти двадцать лет роковую нехватку российского присутствия. Пустоту занимали те, кто предлагал строить идентичность по принципу: «Мы не Россия». Вадим противился им, как мог. Много ли он мог?.. Он сделал всё, что было в его силах.

Негатуров не любил властителей Украины, включая Януковича, которым посвятил несколько эпиграмм. Был сторонником сильного союза России, Украины и Белоруссии. Когда на Куликовом Поле в его любимом городе начали собираться многотысячные митинги в защиту статуса русского языка и «за федерализацию» и возник палаточный лагерь, Вадим стал там одним из самых заметных участников вместе со своим другом, руководителем поэтической студии «Феникс» Виктором Гунном.

По рассказу родственников, 2 мая он поехал на Куликово Поле, чтобы спасти православные иконы, хранившиеся в палатке-церкви на территории лагеря. По дороге случайно встретился с дочерью, которой отдал ключи от дома и деньги, оставив себе только паспорт, сказал: «Увидимся». Вместе с другими его загнали в Дом профсоюзов. Друг поэт Виктор Гунн погиб в огне, Вадима обгорелого живым выбросили из окна.

Он скончался в тот же день в реанимации. Похоронен на Троицком кладбище в Одессе.

Как знать, может, в той толпе, окружившей Дом профсоюзов и не пускавшей пожарных, был кто-то из его друзей, знакомых, одноклассников, сослуживцев, соседей или их дети, внуки… А ведь незадолго до братоубийственного украинского раскола он написал так:

Снега, дожди, снега… —

Печальный круг!..

Страшнее нет врага,

Чем бывший друг…

То плавный ход, то вдруг —

Рывком зигзаг!

Кто виноват, мой друг,

Что ты мой враг?..

Чувства к родине. На эту тему трудно писать на заказ. Вадим Негатуров был гражданским поэтом — не великим, без чинов и званий, но зато честным. Он погиб на настоящей войне, которая идет сейчас рядом с нами. Среди сотен других смертей судьба выбрала эту.

На самом деле, нет ничего сложнее, чем писать стихи о родине и вере. Требуется особая чуткость, необходима неподдельность. Вадим был глубоко верующим человеком.

Для таких стихов главное — предельная искренность. Искренность — это уже настоящая поэзия. В стихах Негатурова чистота и даже детскость во всем.

И есть судьба. Без которой нет поэта. И которую хочется не забывать.

Не хочется забывать Одессу. Потому что там одна из причин войны, которой нет конца и края. Потому что для многих этот кошмар стал точкой невозврата. Для кого-то — невозврата в мир живых.

Но мы-то читаем, значит, возвращаем себе человека. Я раньше слышал краем уха о Негатурове, а теперь знаю о нем.

Он был скромным, тихим, о себе много не говорил. Эта книга собиралась из рассказов тех, кто его знал, кто написал на сайт его памяти. Наверное, лучшей информацией и памятью о нем будет чтение его стихов — разных, неровных, то горячих, то смиренных, но всегда искренних.

Эти стихи есть во всей книге — и как эпиграфы к главам, и как естественная часть текста.

Сергей Шаргунов

Следующая глава >

biography.wikireading.ru